... зеркала дым...

В связи с тем, что при оборачивании не происходит смены сущности героя, превращение, совершаемое им, происходит как “чистое” превращение, то есть при смене облика в нём не остаётся следов и знаков прежнего обличья — отличить обернувшегося героя можно лишь по его речи, по взгляду или же, в некоторых случаях, по подаваемым им знакам. Оборотень же неизменно имеет особые отметины, которые и выдают присутствие в нём иного, иной сущности: клок шерсти под языком, хвост, клык, запах, голос и пр. Так, в мифологии коми оборотень Калян является к женщине в облике отсутствующего мужа и опознаётся по лошадиным зубам и коровьим копытам. В литовской мифологии вилктаки (волки-оборотни) в волчьем обличье сохраняют человеческие зубы и белое пятно под шеей (там, где завязывался белый платок, когда они были людьми), в человеческом — хвост, нередко короткий, так что его легко спрятать, а если вилктака убить в его волчьем обличье, то на умершем вилктаке, принявшем облик человека, сохраняется и волчья шкура. Известный в южнославянской традиции волкодлак также имеет специфическую отметину — “волчью шерсть” на голове, хорошо заметную от рождения. Отмеченный, таким образом, знаками отличия и от людей, и от зверей, чей образ он может принимать, оборотень заведомо обречён на одиночное существование, на несмешение и исключённость, в то время как оборачивающийся, напротив, спокойно пребывает и среди людей, и среди животных, и среди прочих живых существ, чья природа не является демонической. Древний оборотень, о котором рассказывают африканские сказки, не имеет отличий, но это-то как раз и является его главным отличием — отсутствие знаков, что определили бы его принадлежность к какому-либо человеческому роду-племени, выдаёт его демоническую природу сильнее, чем мог бы выдать клок шерсти или непомерно длинные резцы, похожие на клыки животного. Ибо у большинства африканских народов положено, чтобы мужчины имели на теле племенные знаки, а потому не имеющий никаких знаков не может быть человеком, но лишь принимает человеческий облик.

Из этих примеров можно заключить, что оборачивание и оборотничество имеют по отношению к человеку и к человеческой сущности как бы противоположные знаки: оборачивающийся сам имеет сущность человеческую и всегда стремится вновь вернуть свой человеческий облик, этой сущности соответствующий; оборотень же сущность имеет нечеловеческую и, более того, человеку явно враждебную, а потому, завладевая человеком и стремясь подчинить себе его сущность и облик, использует их лишь в меру своих интересов, всегда оставаясь существом тройственной природы; в оборотне существуют три борющихся и вытесняющих друг друга сущности: демоническая, которая господствует и подчиняет своей воле две прочих сущности и является “управителем” как одной из них, так и второй, звериная, которая подчинена демонической в полной мере и используется ею (демонической сущностью) для подавления человеческой воли, и собственно человеческая, которая подавляется одновременно и звериной сущностью, воздействующей на её волю, и демонической, которая стремится завладеть её разумом.