В мифопоэтических и фольклорных представлениях, особенно в волшебных сказках, оборачивание представляется как возможность нахождения одной и той же сущности в различных обликах, однако взаимоперетекание сущностей и многогранность, которая позволяла бы не выделять из множества принимаемых сказочным существом обликов одного, основного, наиболее соответствующего его сущности, как то было в древнейших мифологических представлениях о многоликих существах, уже нет. И если существо и может ещё быть, хотя бы по внешнему облику и поведению, и тем, и этим, то по сущности является чем-то одним, а в связи с этим — имеет некое преимущественное, своё поведение и облик, наиболее этой сущности соответствующее.
Оборотничество, которое встречается лишь в более поздних культурах, затронутых в значительной мере цивилизацией и стремлением к упорядоченности, то есть однозначности, предполагает и вовсе строгое соответствие сущности и облика, определяя негласный, но жёсткий лимит: одна сущность — один облик. А потому и смена облика может происходить в данном случае лишь как борьба и смена сущностей, их вытеснение и подмена. Многоипостасность, перетекаемость, неопределённость местонахождения и свойств, характерная для мифологических представлений и играющая значительную роль в русской мифопоэтической картине мира, для той картины, в которой возникает и существует оборотничество, не характерно. Более того, они явным образом противоречат друг другу, ибо основываются на противоположных представлениях о соотношении сущности и образа.
В древнерусской мифологии и эпосе многоипостасность и многообразность отражается в долгом перечислении атрибутов и характеристик героя или места, с помощью множества прилагательных, соединяющихся с именем героя или места таким образом, что получается как бы одно длинное имя собственное, обрисовывающее героя красочно и весьма эмоционально. Так, Перун обращается в картину Перуна-громовержца-держащего в руках ритон с “хлябями небесными” или Перуна-воителя-защитника Руси и клятвогаранта, карающего за нарушение клятвы; Перуна-покровителя земледелия и кузнецов, сопровождающуюся соответствующей ситуацией появления данного божества: грозой, радугой, сильным ветром в дубовой роще, где растут крапива и чертополох и куда слетаются ворон, орёл и сокол, Перуновы помощники…
В каждом отдельном случае будет возникать свой образ этого бога, но в то же время все эти образы родственны, что отражается и в языке, в корнях слов, какими описываются свойства и “занятия” Перуна. Так, единство, вернее, родство землепашества и воинского дела, которые связываются с именем Перуна, проявляется в родстве слов оратай (пахарь) и рать (войско), кузнечное же дело связано и с тем, и с другим, ибо кузнец делает либо плуг-борону для оратая, либо доспехи-меч для ратника. Именно такое описательное составление сложных имён позволяет чётко различать множественных божеств, относящихся, на первый взгляд исследователя, к “одному типу”. И в результате получается, что “боги, обладая обычно своей особостью, заключают в себе и множество свойств, которые весьма противоречиво раскрываются в разных мифах и даже с трудом согласуются между собой” [7, 12].
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
no subject
2015-04-14 18:16 (UTC)Оборотничество, которое встречается лишь в более поздних культурах, затронутых в значительной мере цивилизацией и стремлением к упорядоченности, то есть однозначности, предполагает и вовсе строгое соответствие сущности и облика, определяя негласный, но жёсткий лимит: одна сущность — один облик. А потому и смена облика может происходить в данном случае лишь как борьба и смена сущностей, их вытеснение и подмена. Многоипостасность, перетекаемость, неопределённость местонахождения и свойств, характерная для мифологических представлений и играющая значительную роль в русской мифопоэтической картине мира, для той картины, в которой возникает и существует оборотничество, не характерно. Более того, они явным образом противоречат друг другу, ибо основываются на противоположных представлениях о соотношении сущности и образа.
В древнерусской мифологии и эпосе многоипостасность и многообразность отражается в долгом перечислении атрибутов и характеристик героя или места, с помощью множества прилагательных, соединяющихся с именем героя или места таким образом, что получается как бы одно длинное имя собственное, обрисовывающее героя красочно и весьма эмоционально. Так, Перун обращается в картину Перуна-громовержца-держащего в руках ритон с “хлябями небесными” или Перуна-воителя-защитника Руси и клятвогаранта, карающего за нарушение клятвы; Перуна-покровителя земледелия и кузнецов, сопровождающуюся соответствующей ситуацией появления данного божества: грозой, радугой, сильным ветром в дубовой роще, где растут крапива и чертополох и куда слетаются ворон, орёл и сокол, Перуновы помощники…
В каждом отдельном случае будет возникать свой образ этого бога, но в то же время все эти образы родственны, что отражается и в языке, в корнях слов, какими описываются свойства и “занятия” Перуна. Так, единство, вернее, родство землепашества и воинского дела, которые связываются с именем Перуна, проявляется в родстве слов оратай (пахарь) и рать (войско), кузнечное же дело связано и с тем, и с другим, ибо кузнец делает либо плуг-борону для оратая, либо доспехи-меч для ратника. Именно такое описательное составление сложных имён позволяет чётко различать множественных божеств, относящихся, на первый взгляд исследователя, к “одному типу”. И в результате получается, что “боги, обладая обычно своей особостью, заключают в себе и множество свойств, которые весьма противоречиво раскрываются в разных мифах и даже с трудом согласуются между собой” [7, 12].