Идол

[svart_ulfr]

...Шла вторая половина сложного двадцатого века. Люди были героями, покорителями природы и космоса...
Ледяная земля проснулась от вековой спячки. Она разгорячено дышала, снимая с себя шубу из дремучей тайги, опоясываясь стальными нитями дорог и трубопроводов. Она гудела под железными копытами нового кочевья. С радостью наряжалась в ожерелья городов, сияя счастливыми глазами новых огней... А герои гили, шли, шли. Шли в пургу, в мороз, в зной. Пробираясь сквозь таежные дебри, топкие болота, голую тундру, они шли, гили, шли... И я был вместе с ними. Я тоже был героем. И мои уши глохли от железного рокота: не все я мог услышать. И мои глаза слепли от яркого сияния огней: не все я мог увидеть. И я летал на стальных птицах, обгоняя время, не чувствуя движения Земли...
Но однажды я услышал плач, который вы не могли услышать:

“Аай-о! Кай-о! Кай-йо! Йо!
Люди!
Кай-о! Кай-о! Кай-о! Йо!
Люди!
Если у вас еще не оглохли уши
От жизни, летящей железной птицей,
Послушайте меня .
Кай-о! Кай-о! Кай-о! Йо!”

Услышал я это в верховьях безымянной речки, где бульдозерист расчищал место для нового селения нефтяников, увидал полуразвалившуюся избушку на “лосиных” ножках. Ее сторожили самострелы, притаившиеся среди древних кедров и лиственниц, и плосконосые идолы, стоявшие вокруг поляны... Удивленный бульдозерист вытаскивал из избушки почерневшие от времени деревянные сабли и стрелы, лоскутки материи, шкурки каких-то зверей, берестяные маски, монеты серебряные и золотые, медные амулеты с загадочными узорами, цепочки, железки и, наконец, странную куклу в собольей шапке, в одежде, расшитой цветными сукнами, серебром и золотом...
Он небрежно бросил всё это в снег. И, удивлённый дикости, он рассмеялся. А я снова услышал плач:

“Кай-о! Кай-о! Кай-о! Йо!
Я не нищий! Не холоп!
Вы передо мной снимали соболиные шапки,
А не я перед вами.
Ваши молитвы лёгкими снежинками
Стелились к моим ногам.
Глаза ваши были полны озёрами слёз.
Вы это уже позабыли?!
Души ваши были тёмными пещерами,
Полные страха и сомненья.
Вы шли ко мне.
И я успокаивал вас.
И это
Вы в своей тощей памяти
Зарастили мусором?!
Неблагодарные!
Вспомните:
Уши мои –
Два острослухих ворона.
Глаза мои –
Два зоркоглазых ястреба.
Вздрогнут священные деревья
С семью жертвами –
Я уже слышу .
Качнутся жертвенные деревья –
С семью жертвами –
Я уже бегу на ваш крик и зов.
Бегу ногами семи лосей
Из-за семи гор.
Сквозь дожди и белый ветер
В вашей памяти бегу.
Колючие ветки семи боров
Расчёсывают мою одежду
Из осенних оленьих шкур.
Вы шептали о своём горе
Устами еле дышащего, языкастого зверя.
Для вас я был самым могучим, великим.
Я ходил в подземелье,
Где лишь мамонт ползает
И злой дух Куль бродит.
Я плавал там,
Где водяной Виткась плавал.
Лишь я мог быть рядом с Небом и чертом.
И не страшны мне ямы,
Где вязнут ваши ноги.
И нет земли,
Где слабели б мои руки!
Ради меня вы испускали кровь
Лучших белоснежных лошадей,
Круторогих оленей вы приносили в жертву,
Возвышая меня над всеми духами,
Восхваляя моё имя!
Вы всё ещё не можете вспомнить меня?
Как коротка ниточка вашей памяти!
О , как вы ничтожны!
Да, вы сами, своим коротким умом
Сотворили меня.
Своими живыми руками
Вырубили из дерева,
Из долговечной лиственницы.
Да, я – деревянный идол!
Ваш – дух!
Ваш – вождь!
Ваш – бог!
Я – идол!
Вы – идолопоклонники!”



И стал я вспоминать

Это не тот ли идол, которому поклонялись мой дед и прадед? Это не тот ли идол, который и на меня в детстве наводил страх? И маленькое моё сердце трепетало, как рыбка в руках человека, пока русская учительница не вывела меня на широкую дорогу из-под чар волшебных лесных духов.
Дорожку к ним сейчас манси стали забывать... А может быть, в нас идол ещё не умер? Ведь все тогда стали поклоняться другому. Хотя он и был человеком.
Отчего всё это было? Разве мы в самом деле были другими? Прошелестел ветерок около уха, и чей-то глуховатый голос выплывал из гробовой тишины:

“Не на луне, а на Земле
Стояло капище моё.
Среди кедров онемевших
Стояло капище моёю
На четырёх ногах, вросших в землю,
Стояло капище моё.
Стрелы с острым клювом птиц
В хвое таились
Стояло капище моё .
Стрелы с острым клювом птиц
В хвое таились –
Стояло капище моё!
Среди семи великанов менкв
С глазами, обросшими шерстью,
Сидел я в капище моём.
Тридцать стальных сабель
Навек уснули в капище моём.
Тридцать берестяных масок
Юлили в капище моём.
Лицом деревянным, глазами деревянными
Глядел на вас –
Стояло капище моё.
На четвереньках ко мне ползли вы –
Стояло капище моё.
Не только оленя, но и себя
Принести могли вы в жертву мне –
Стояло капище моё.
След ноги моей вы целовали –
Стояло капище моё.
Вы несли ко мне монеты –
Стояло капище моё.
Вы к ногам моим могли принести планеты –
Стояло капище моё.
Подхалимы всех слаще молились –
Стояло капище моё.
Злые языки за зубами прятались –
Стояло капище моё.
Вверх ногами не ходили –
Стояло капище моё.
Бранью тайгу не оглашали –
Стояло капище моё.
Даже звери не рычали –
Стояло капище моё.
Вы слепыми притворялись –
Стояло капище моё.
Вы глухарями быть старались –
Стояло капище моё.
Свой язык вы отверзали –
Лишь быть бы в капище моём!
Кай-о! Кай-о! Кай-о! Йо!
Стояло капище моё!”

Да, это был тот самый идол, которому поклонялись мои предки. Я увидел обструганное деревянное лицо, глаза, брови... От этого взгляда когда-то всё живое немело... А теперь...

Отрывок из четвёртой песни “Языческой поэмы”

Перевёл с мансийского Е. Винокуров