... зеркала дым...

"Зверские Котелки. Приехали откуда-то, говорят на своем языке, их никто не понимает. Обожают драться с полицейскими. Ночные Бродяги с улицы Старьевщиков. Работают в одиночку и убивают руками. Народ жалкий, с ними разговаривают лишь Зверские Котелки, хотя не понимают их."

Скорсезовские "Банды Нью-Йорка", полагаю, смотрели многие из моих читателей. Однако, наверное, не всем известно, что в основе сценария лежит переведенная и изданная "Центрполиграфом" в 2004 году одноименная книга Герберта Осбери.

И, что еще интересней, автором предисловия к книге стал никто иной, как Х.Л.Борхес.

"История банд Нью-Йорка, изложенная Гербертом Осбери в 1928 году в его солидной книге на четырех сотнях страниц, раскрывает всю мерзость варварского мироздания, его огромные размеры, царившие в нем беспорядок и жестокость. Действие в книге происходит в подвалах старых пивоварен, превратившихся в бараки негров и нищих ирландцев, в видавшем виды трехэтажном Нью-Йорке, заполненном бандами негодяев вроде «болотных ангелов», которые выбираются из канализации на мародерские вылазки; головорезов типа «рассветных», вербующих в свои ряды 10—11-летних убийц; лишенных совести громил-одиночек вроде «уродских цилиндров» или уличных хулиганов вроде «мертвых кроликов», которые шли в бой, прибивая на концы палок свой тотем.

Его герои — люди типа денди Джонни Долана, прославившегося своим набриолиненным чубом, носившего трости с ручкой в виде обезьяньей головы и медный коготь на большом пальце, которым он выдавливал врагу глаз, или Кита Бернса, откусывающего голову живым крысам, или Динни Лайонса, на которого работали три проститутки.

Там есть ряды домов с красными фонарями, вроде тех, которые содержали семь сестер из Новой Англии, отчислявшие всю прибыль за сочельник на благотворительные цели; собачьи и крысиные бои; китайские игорные притоны и опиумные курильни; женщины вроде Рыжей Норы, в которую влюблялись все вожаки знаменитой банды «гоферов», или Голубки Лиззи, надевшей траур после убийства Динни Лайонса, которой перерезала глотку Нежная Мэгги, вспомнив вдруг о давнем романе Лиззи с убитым; бунты вроде того, что произошел в 1863 году, когда за неделю была сожжена сотня домов, и счастье еще, что не сгорел весь город; уличные драки, где упавшего затаптывали насмерть; конокрады и отравители лошадей, такие, как Йоске Ниггер. Величайший же герой этой уникальной книги о преступном мире Нью-Йорка — это Эдвард Делани, он же Джозеф Моррис, он же Уильям Делани, он же Джозеф Марвин, он же Монах Истмен, «князь гангстеров», как его называли современники, главарь банды в 1200 человек."

В свое время книжицу довольно лихо отовсюду поудаляли, но fortes fortuna adjuvat

Банды Нью-Йорка

Банды Чикаго

В целом, хорошая библиотека, рекомендую приглядеться

Интернет сообщает, что кроме этого Осбери написаны еще "Банды Нового Орлеана" и "Банды Сан-Франциско", но на русский они пока не переведены.

Открывая эту книгу, читатель попадает в необычный образный мир – югославский писатель Славко Яневский создает собственную поэтическую вселенную, населяя ее самыми разнообразными, причудливыми и непривычными персонажами, восходящими к мифологии балканских народов и давним христианским поверьям.

Книга необычна даже на фоне того, что называют магическим или фантастическим реализмом. В ней соединяется набор местных преданий и образы, рожденные прихотливой фантазией то ли самого автора, то ли его персонажей.Иные из символов принадлежат к числу тех, которые нынешняя наука называет архетипическими: таковы предания об исполинской руке, внезапно поднимающейся из земли, или об исполинском оке. Подобные образы есть в самых разных древних и новых мифологических традициях. Но в предлагаемой вниманию читателей книге есть очень много отраженных поверий и легенд, которые могли возникнуть только в описываемых автором краях. Все прошлое Македонии в переплетении с судьбой Балкан, по-своему преломленное античное греческое наследие, особенности православных верований в их взаимодействии с не угасшим совсем язычеством составляют основу эпизодов, способных поразить читателя, впервые знакомящегося с этим удивительным и странным миром.

Наиболее выразительная особенность этого мира – то, что и образы народной демонологии, и видения монахов, томимых подавленными страстями, погружены в кошмарные и тягостные восприятия разрастающегося человеческого тела, становящегося чуть ли не главным субъектом мифов, собранных в книге. Тело это чаще всего уродливо, страдает каким-то дефектом, недостачей или избытком (то глаз не хватает, то мясо обглодано крысами), но, и даже когда оно вдруг покажется прекрасным, это кратковременное наваждение: за телом женщины просвечивает наславший ее злой дух или человечек, а то и эмбрион, в ней таящийся. Это колыхание плоти охватывает не только человека, но и зверей (сколько страшного и чудовищного в книге только о крысах), и растения. Природа кишит духами и призраками, любое животное и человек может вдруг оказаться их временным пристанищем.


Я совсем не уверен в том, что поверья и россказни, которыми полна книга, соответствуют реальным верованиям, когда-то бытовавшим в Македонии. Куда важнее другое: автор в духе всей новейшей европейской прозы рядом с описываемым миром строит другой, воображаемый, который для иных его героев становится едва ли не гораздо более реальным. Это двоякое существование персонажей одновременно в небольшом селе, крепости и монастыре неподалеку от него и в фантастических образах можно считать большой стилистической удачей писателя.

Иной раз повторение мотивов, особенно кошмарных и тягостных (те же полчища крыс, одолевающих людей), может показаться нарочитым и назойливым, тем более что натуралистические подробности, возможно, и оттолкнут читателя. Но поэтика книги вся рассчитана на изобилие, в ней всего много: мифов, покойников, призраков, соблазнительных женщин и монахов, готовых поддаться соблазну. Автор словно не доверяет первому впечатлению и спешит усилить и закрепить его неоднократными повторами.

Книга удивительно органична. Упыри и злые духи растут в ней, как деревья и травы. Подлинное ощущение природы, напоившее книгу поэзией, оправдывает и самые будоражащие душу описания омерзительных выходок нечисти.

Читателю предстоит сложное и не совсем привычное чтение, хотя книга не нуждается в доскональном разъяснении, растолковании. Она требует от самого читателя работы мысли. И чувства тоже. И пусть, ведомый этими двумя наставниками, отправится он в многотрудное и познавательное путешествие по страницам богатейшего жизнеописания, предлагаемого ему Славко Яневским, писателем-мыслителем. (C) Вячеслав Вс. Иванов

Собственно, книга находится тут

Огромное спасибо за наводку thorvaldsen'у. Сложно, ярко и интересно.

http://litvik.ru/

Сходу откопал давно желанного Пола Радина. Трикстер. Исследование мифов североамериканских индейцев , есть недавно приводимый мною Даркевич , Светская праздничная жизнь Средневековья IX-XVI вв . Много книг по WW2 . Ну и мути типа Широкрада и всевозможных "Других историй" в ассортименте.

Благодаря чудесной Лин на днях узнал, что наконец-то загорелись подмосковные коноплянники недавно вышла книга Татьяны Щепанской "Система: тексты и традиции субкультуры". Сего автора я весьма люблю года этак с 99, когда мне в руки попала ее же "Символика молодежной субкультуры" , которая отчасти и обусловила мои субкультурные поиски себя, впрочем это уже совсем другая история.

Надо сказать, что сам предмет исследования, на мой взгляд, довольно специфичен, и исследователи бывают или слишком поверхностны и стремятся втиснуть его в традиционные этнографические рамки, увлекаясь асоциациями со всяческими "малыми народами", или же чересчур некритично воспринимают слова своих информаторов, что дает не фактическое положение вещей, а выдачу желаемого за действительное и порой дает на выходе сборник тезисов типа "один хиппи сказал" . Про всяческие "исследования молодежного экстремизма" и стандартногазетное a la "Девушка совершила ритуальное убийство, начитавшись Толкина" (ни разу не фейк, кстати, была у меня в конце 90-ых такая газетная вырезка) я вообще молчу. В этом смысле Щепанская выгодно отличается от подобной публики.

Собственно, по сравнению с "Символикой молодежной субкультуры" 93-его года, которая, впрочем послужила таки костяком для новой книги, "Система: тексты и традиции субкультуры" выглядит прилично дополненной. Если раньше Щепанская (и не одна одна, inter alia) писала в основном про хиппи, с редкими вкраплениями металлистов и панков, то сейчас речь идет еще и об индеанистах, реконструкторах и ( господа гусары, молчать ) Грибных эльфах - впрочем, замечу, что оперировать хиппами у нее получается намного лучше, ИМХО.

В целом, однако же, книга весьма занимательна и пользительна. Ниже приведу цитату, отсылающую на сайт автора

Символами Системы становятся иные культуры (чужеземные, древние, фантастические), смерть, болезнь, безумие, детство, грязь и бедность, бесполость, природа и естественность (в противоположность культуре и искусственной обработке). Все это — символы исключенности из сферы культуры, мира живых, взрослых, здоровых и разумных (дееспособных в рамках доминирующей культуры) существ, материальной (бедность) и пространственной (дорога, бездомность) локализации. Демонстрация бесполости и бедности должна означать отсутствие определенного социального или тендерного статуса, т. е. непринадлежность к социальной структуре (невозможность идентифицироваться ни с одной из ее позиций). Возможно, специфика символизма Системы в значительной степени обусловлена ее маргинальным положением. Практически все ее символы указывают на исключенность, непринадлежность структуре. В. Тэрнер замечал, что приблизительно тот же набор символов всякий раз проявляет себя в «лиминальных» средах, и видел его аналоги в символизме обрядов перехода. Везде, где появляются люди в переходном (лиминалыюм) состоянии, пишет В.Тэрнер, «их двусмысленные и неопределенные свойства выражаются большим разнообразием символов в многочисленных обществах, ритуализирующих социальные и культурные переходы. Так, лиминальность часто уподобляется смерти, утробному существованию, невидимости, темноте, двуполости, пустыне, затмению солнца или луны. Лиминальные существа... могут представляться как ничем не владеющие. Они могут наряжаться чудовищами (например, устрашающий облик панков или металлистов-сатанистов. — Т. Щ.), носить только лохмотья или даже ходить голыми...» Возникает ощущение, что Тэрнер описывает нашу Систему, а в действительности это лишь обобщение наблюдений множества сообществ в различных культурах. Среди них карнавальная толпа в средневековом городе, группа инициируемых мальчиков в священном лесу, религиозные общины последователей Чайтаньи или святого Франциска Ассизского. Объединяет их только внеструктурное положение, связанное с неопределенностью статуса их членов. Ее слепком, отражением, следовательно, и служит описываемый тип символов.